Omnipotens aeterne Deus, qui secundum imaginem Tuam nos plasmasti et omnia bona, vera, et pulchra, praesertim in divina persona Unigeniti Filii Tui Domini nostri Iesu Christi, quaerere iussisti, praesta, quaesumus, ut, per intercessionem Sancti Isidori, Episcopi et Doctoris, in peregrinationibus per interrete, et manus oculosque ad quae Tibi sunt placita intendamus et omnes quos convenimus cum caritate ac patientia accipiamus. Per Christum Dominum nostrum. Amen.
A prayer before logging onto the internet: Almighty and eternal God, who created us in Thy image and bade us to seek after all that is good, true and beautiful, especially in the divine person of Thy Only-begotten Son, our Lord Jesus Christ, grant, we beseech Thee, that, through the intercession of Saint Isidore, Bishop and Doctor, during our journeys through the internet we will direct our hands and eyes only to that which is pleasing to Thee and treat with charity and patience all those souls whom we encounter. Through Christ our Lord. Amen.
Светило Господне над миром пылало И знаменем синим вставал небосвод, А Иньиго, воин из рода Лойола Из дома уходит в последний поход. Увечный бродяга, защитник Памплоны, Прославленный воин, забытый герой, С трудом ковыляя по горному склону, В соломенных туфлях выходит на бой.
Anima Christi, sanctifica me. Corpus Christi, salva me. Sanguis Christi, inebria me. Aqua lateris Christi, lava me.
Его поджидают пернатые змеи, Отчаянье, розги, позор и тюрьма, Но коли Французик осилил дорогу, То баску она покорится сама. Угрюмый идальго из рода Лойола Пройдет сквозь измены, изгнанье, чуму. Он будет отвергнут Иерусалимом, Но Рим и Париж обернутся к нему.
Passio Christi. conforta me. О bone lesu, exaudi me. Intra tua vulnera absconde me. Ne permittas me separari a te.
Отброшенный камень, нелепый калека, Пронзающий души и жён, и мужей, На битву уходит Игнатий Лойола, Оставив оружье у Дамы своей. Идет спотыкаясь, пророк хромоногий, Не зная дороги, лишь ввысь и вперед. И Дева пошлет на уста ему розу. А в час его смерти белейшим покровом С лица его вытрет и слезы и пот.
Ab hoste maligno defende me. In hora mortis meae voca me. Et iube me venire ad te, ut cum Sanctis tuis laudem te in saecula saeculorum. Amen.
С кем говорю я ночами? С мертвых живыми речами. Днем же цежу сквозь усы волны дурного планктона, умным китом подвизавшись. Трусь плавником у бетона, ради куска колбасы.
Но по ночам, зажигая грустную лампу-маяк, сетью простой обвязавшись, в страшную вечность ныряю, устричник, нищий, дурак.
Память не учит, не лечит, Память горит-не сгорает. Мертвые в безднах сияют, льют свои горькие речи, жемчугом, пламенем, черной водой. Свет из глубин - золотой.
Одни любят книги, другие кино, А третьи картошку без лука, Одни в упоенье, другим все равно, А третьим - кромешная скука. Железная полночь, избитый мотив, и жизнь за стеклянным забором. А вот лично я люблю чернослив И кофе с вишневым ликером.
Одни любят драться, другие - страдать, а третьи - страдать сострадая. На каждом горит родовая печать, И Гаю отыщется Гая. И каждый, наверное, будет счастлив, Когда сопечальника встретит. Но вы, драгоценный мой, не чернослив, Поэтому вам и не светит.
Лето, суббота, жара, саламандры Лежат на камнях раскаленных и млеют, Пока еще полдень пылает, и город Горяч, и газета, что брошена рядом, - Кроссворд-то разгадан, - Ещё полчаса - и затлеет.
Лентами волны морские увиты - Изорвано старое платье наяды, Морские шелка, кружевные оборки Протяжно струятся, полощутся в пене, И волны им нехотя рады.
Лето несется, и жизнь пролетает, Толпятся прохожие возле фонтанов, Летят самокаты сквозь трепетный воздух, Брезгливо косятся на них саламандры За миг до того, как исчезнуть - как будто и не было их, просто лето, суббота, И розы сквозь солнце горят витражами. И мир переполнился летом и жаром, И небо меж ласточками и стрижами, И каждому, всякому - даром.
И чаша июля, которую мы лишь пригубили, - выпита наполовину. И падают перья с небес... Сестра моя, радость моя, все, что вижу, - оно для тебя. О тебе.
Это что же за птица Поет мне с высокой ветки, голосок ее бьется По ветру, словно хрусталь. Я не помню, когда. Мне такие встречались редко. Эта птица поёт Про меня, про мою печаль.
За краем неба начинается вечный космос. Птица поёт - голос её непостижим. Жить было сложно, а оказалось просто. Мы через поле, за руки взявшись, бежим. За руки взявшись бежим.
Вдоль неспешной реки Плывёт небольшая лодка. плещет вода В ее голубые бока. В лодке плывём Мы с тобою и еще кто-то Мы не знаем куда, Зато это знает река.
За гранью реки начинается вечное море. Птица поёт, и мы вместе с ней поём. Жить было горько, а вспомнишь - и не было горя. К вечному морю в лодочке малой плывём, За руки взявшись плывём.
Лето летит, А осень уже средь сада. Трогает ветви - и золотит плоды. Птица поёт. И смерть наша с нами рядом, и космос поёт, и звезды у самой воды.
Нам ли горевать - если музыка все еще с нами, Птица поёт, и мы вместе с ней поём. Смерть играет на флейте, и песня плывёт над полями, Так и живём, моя радость, так и живём. За руки взявшись, живём.
------------ А музыку напишет Игорь Лисов. Это будет наш подарок Инне Бондарь ко дню рождения.
El vertedero de Moscú está lleno de niñas muertos.
Маленькая девочка со взглядом волчицы и ее подружайка в облысевшей горжетке сидят посреди вечерней столицы и тянут одну на двоих сигаретку. Третья, в носочках и юбке спортивной, придет, когда отчим отвалит к мамми, одна кривится: как ей не противно? другая чуть пожимает плечами. Москва сияет электропряником, Жара, сиреневая истома Как в фильмах Валерии Гай Германики, Как за пять минут до конца Содома. Надвигается шторм, чума, наводнение, и встает волна, что сметёт границы. "давай скорей" - шлют ей сообщение декадантка и та, со взглядом волчицы.
Я так хочу тебя видеть Чистой, легкой, веселой, Сверкающей и звенящей, Какой ты была прошлой ночью, А мне опять достается Лишь то, что осталось после того, как твоей чистотою воспользовались другие. Ты в чьей-то губной помаде. Ты в сальных противных пятнах, в каких-то стыдных подтёках, - да били тебя там, что ли?! И я, склонясь над тобою, забыв про честь и брезгливость, все пятна и даже помаду стираю с тебя и плачу.
Слушай, ну сколько ж можно… Я тоже ведь не без сердца. Мне горько… а впрочем, к черту. Покупаем посудомойку.
И вот в один случайный день Все липы Варны встрепенулись, И подобрались, и взметнулись Прозрачным плеском в небеса. И пчельный пиршественный гул В их золотистом упоенье. И тонут в одури медовой Проулки, площади, дома, Велосипеды, пешеходы, Овидий, Лесбия, Катулл, И пахнет непролитым медом, И вечность, пролетая рядом, Дрожит над городом, как тень, Чтоб ускользнуть за полчаса До прекращения цветенья...
